— Феб! — сказала она с выражением бесконечной любви. -- Научи меня
своей вере.
— Моей вере! — воскликнул, разразившись хохотом, капитан. — Чтобы я
научил тебя моей вере! Гром и молния! Да на что тебе понадобилась моя вера?
—Чтобы мы могли обвенчаться, — сказала она.
На лице капитана изобразилась смесь изумления, пренебрежения,
беспечности и сладострастия.
—Вот как?—проговорил он. —А разве мы собираемся венчаться?
Цыганка побледнела и грустно склонила головку.
—Прелесть моя! — нежно продолжал Феб. — Все это глупости! Велика
важность венчание! Разве люди больше любят друг друга, если их посыплют
латынью в поповской лавочке?
— Проповедь — вне сомнения, а вот экю — сомнительно!
Цербер не поймался на медовый пряник.
— Вот вздор! Здесь всё пустое — и мысли, и бутылки!
— Мэтр Жак! — воскликнул он. — Не перечьте судьбе!
— О, безумец! — продолжал он, неотрывно глядя на оконце. — Если бы тебе даже и удалось прорвать эту опасную паутину своими мушиными крылышками, то неужели же ты воображаешь, что выберешься к свету! Увы! Как преодолеть тебе потом это стекло, эту прозрачную преграду, эту хрустальную стену, несокрушимую, как адамант, отделяющую философов от истины? О тщета науки! Сколько мудрецов, стремясь к ней издалека, разбиваются о нее насмерть! Сколько научных систем сталкиваются и жужжат у этого вечного стекла!
Гнев людей, подобных Фебу, напоминает молочный суп: одной капли холодной воды достаточно, чтобы прекратить его кипение.
Человеческое сердце (так думал отец Клод) может вместить лишь определенную меру отчаяния. Когда губка насыщена, пусть море спокойно катит над ней свои волны — она не впитает больше ни капли.
— Да что вас так привязывает к жизни?
— Многое!
— Что же именно, позвольте вас спросить?
— Что именно?.. Воздух, небо, утро, вечер, сияние луны, мои добрые приятели бродяги, веселые перебранки с девками, изучение дивных архитектурных памятников Парижа, три объемистых сочинения, которые я должен написать, — одно из них направлено против епископа и его мельниц. Да мало ли что! Анаксагор говорил, что живет на свете, чтоб любоваться солнцем. И потом, я имею счастье проводить время с утра и до вечера в обществе гениального человека, то есть с самим собой, а это очень приятно.
Правой рукой горбун молча, со зловещей медлительностью, стал снимать с него один за другим все его доспехи — шпагу, кинжалы, шлем, латы, наручни, — словно обезьяна, шелушащая орех. Кусок за куском бросал Квазимодо к своим ногам железную скорлупу школяра.
Философ в эту минуту был зеленее оливки.
Я ведь знаю философию по инстинкту, как пчёлы геометрию.
Феб де Шатопер тоже кончил трагически. Он женился.
Спустя полтора или два года после событий, завершивших эту историю, когда в склеп Монфокона пришли за трупом повешенного два дня назад Оливье ле Дена, которому Карл VIII даровал милость быть погребенным в Сен-Лоране, в более достойном обществе, то среди отвратительных человеческих остовов нашли два скелета, из которых один, казалось, сжимал другой в своих объятиях. Один скелет был женский, сохранивший на себе еще кое-какие обрывки некогда белой
одежды и ожерелье вокруг шеи из зерен лавра, с небольшой шелковой ладанкой, украшенной зелеными бусинками, открытой и пустой Эти предметы представляли по-видимому такую незначительную ценность, что даже палач не польстился на них. Другой скелет, крепко обнимавший первый, был скелет мужчины. Заметили, что спинной хребет его был искривлен, голова глубоко сидела между лопаток, одна нога была короче другой. Но его шейные позвонки оказались целыми, из
чего явствовало, что он не был повешен. Следовательно, человек этот пришел сюда сам и здесь умер. Когда его захотели отделить от скелета, который он обнимал, он рассыпался прахом.
LAT.
По словам Гиппократа, секрет вечного здоровья id est: cibi, potus, somni, uenus, omnia mode rat a sint. (лат.) — таков: в пище, в питье, во сне, в любви — во всём воздержание.
Quemadmodum (лат.) — каким образом.
Verum enim vero (лат.) — тем не менее.
Unde? Inde? (лат.) — Откуда? Оттуда?
Homo homini monstrum (лат.) — Человек человеку зверь.
Sapere aude (лат.) — Дерзай знать.
Qui non laborat, non manducet (лат.) — Кто не работает, пусть не ест.
Nullus enim locus sine genio est (лат.) — У каждого места есть свой дух (гений).
Flamma (лат.) — пламя.
Te Deum laudamus! (лат.) — Слава Богу! Тебя бога хвалим!
Te Deum! (лат.) — Хвала господу!
Confiteor (лат.) — Сознаюсь.
Lasciate ogni speranza (итал.) — Оставьте всякую надежду.
Cessat doctorum doctrina, discipulorum discipline! (лат.) — Иссякает учёность учёных, послушание послушников.
Прекрасно сказано у святого Бенедикта: Vinum apostatare facit etiam sapientes! (лат.) — Вино доводит до греха даже мудрецов!
Паутина, архитектор-паук — ступица кружевного колеса.
Экю, превратившееся в сухой лист
"..." значится в самом тексте.